shurra

Итак, "Песнь о шраме", Мицумаса Анно, продолжение.

"В школьном актовом зале висели портреты, штук десять - Мори Огай, Ниси Аманэ, еще кто-то, - но в то время я еще не знал, что Мори Огай - такая замечательная личность.

Со школьного двора видны Замковая гора



и гора Инари.

Поднимаюсь, считая ворота цвета киновари, 


 

омываю руки, звоню в колокол, быстро молюсь, выпиваю выставленное для божества сладкое саке... А  можно ли его было пить? Судя по тому, что Божья кара меня до сих пор не постигла, наверное, я не нарушил правила поведения в храме.



В глубине, за большим храмом Инари,



- маленькое святилище, куда приносят в дар жареный тофу-абураагэ. Говорят, его съедает лисица-слуга божества, но никто эту лисицу не видел.

 У подножия холма храма Инари течет Большая река.



Она проходит под Большим мостом и образует омут под откосом Такагуэ. В этом омуте живет водяной-каппа (в Цувано его называют "энко"), который через попу вытягивает у детей печенки. И правда, много детей утонуло в том омуте.

В Большой реке нельзя было ловить рыбу. Взрослые выпускали карпов, но детям их ловить  запрещалось. Рыба, казалось, знала о границах запретной зоны, и за Больничным мостом совершенно не клевало. Странно. 

Во время войны в городе квартировали войска, они не обращали внимание на этот запрет и выловили всю рыбу. 

Следующий за Больничным мостом - мост Тендзин, на другой его стороне - буддийский храм Кокай-дзи. Наверное, я смогу произвести впечатление на вас, если скажу, что его настоятель - мой одноклассник, с которым мы часто вместе играли.

Выше этого храма расположен другой, Тендзин. Проходя мимо него, поднимались на гору Аоно-яма.  Рассматривая карты Японии, мы искали эту гору, и если она не была обозначена, объявляли карту "поддельной". Если подняться на эту гору, можно было даже разглядеть Японское море, и уж наш забытый богом Цувано был весь, как на ладони.



<...>
Раз, чтобы сделать себе флейту, я пошел в бамбуковую рощу. Левой рукой я согнул  ствол бамбука и вогнал в него нож. Бамбук лопнул, и,  распрямившись, впился в правую руку."

Так заканчивает Анно свою "Песнь о шраме", но моя прогулка по городу продолжается. 

Анно родился вовсе не за белыми стенами Тоно-мати,





(кстати, здесь видны бамбуковые заграждения у стен, называемые "инуяраи" и характерные для Киото. Их наличием вполне можно оправдать то, что в рекламе Цувано называют "маленьким Киото").

 

а в торговой части города, расположенной ближе к станции, где его семья держала небольшую гостиницу-хатогоя. 
Сейчас в этой части городка можно погулять по сувенирным магазинчикам с изделиями из традиционной бумаги или шелка, или купить сакэ, которое делают поколениями по старым рецептам.






















Можно посидеть в кафе или в ресторанчике







В старом здании шелковой фабрики  сейчас тоже располагается кофейня.



Анно: "В детстве я часто ходил к магазинчику, где делали и продавали сладости гендзи-маки (конвертики из теста, в которые завертывается паста из сладких бобов). Мне не надоедало наблюдать за тем, как они работают. 



Хозяин давал мне леденец, и я возвращался домой.  Стыдно думать сейчас о том, какое же вожделение, наверное, читалось в моем взгляде. "

   


















Удаляясь от центра, забираешься в лабиринт узких полузаброшенных улочек.









А на крыше склада-кура примостилась, наверное, "веселая птица синица",  вот только что она ворует? Рис?



Удивительно, но даже заброшенность выглядит какой-то ухоженной. 



Заплатки 


В таком вот доме вполне могла бы располагаться старая гостиница





Даже крыши в Цувано особенные - красновато-коричневая черепица характерна именно для этой части Симанэ, ведь  на черепицу идет местная глина.



Магазинчик почти у самой станции



Я уже не помню, что там продавалось, но окна с обеих сторон от двери были украшены вот так:





Вот и  площадь перед станцией





Анно: "Родина замечательна не потому, что Цувано, например, напоминает  картинку из буклета Discover Japan. А потому, что  на родине  у каждого человека есть тропинка в детство."